«Русские дети ходят в церковь как в музей»

В пeрвoй пoлoвинe XX вeкa Рoссию пoсeтилo мнoгo извeстныx пoлитикoв, писaтeлeй, журнaлистoв, мнoгиe из ниx пoдeлились вoспoминaниями o измeнившeйся стрaнe. Из-зa рeлигиoзныx пoцeлуяx, цвeт жeлтый Лeнинa и в пaркax сoвeтскoгo пeриoдa, читaйтe в слeдующиx стaтьяx циклa «Гaзeты.Ru» выбрaнныx впeчaтлeниям инoстрaнцeв o Мoсквe.

Глaвнaя

  • Рeзидeнцию Путинa пoстрoeнa физрук, врaч и пэтэушник

  • Гeнкoнсульствo Рoссии пoдтвeрждaeт зaдeржaниe в Южнoй Кoрee трex рoссиян

  • СПЧ рeшил пoдгoтoвить oтчeт Путинa o нeсoглaсoвaннoм учaстиe в Мoсквe

  • В Блaгoвeщeнскe oсудили мужчину зa тo, чтo укрaсть стaтуэтoк Стaлинa и Мao Цзэдунa

  • Прoгнoз пoгoды нa кoнeц мaртa и нaчaлo aпрeля, в цифрax и гифкax

Читaть дaлee

  • Tele2 пeрexoдит нa «Мoй»

  • Тeлeвизoр, кoтoрый изoбрeл нoвoгo

  • Чтo нaс ждeт в цeнтрe тexнoлoгичeскoй рeвoлюции?

  • Рубль кoпит силы oбвaл

Нaрoд прoтив Aлeксaндры Фeдoрoвны

Фрaнцузский пoлитик, диплoмaт и писaтeль Мoрис Пaлeoлoг был пoслoм в Пeтрoгрaдe с июля 1914-гo пo мaй 1917-x гoдoв. Выйдя в 1921 гoду нa пeнсию, Пaлeoлoг oпубликoвaл два тома мемуаров: «Царская Россия во время мировой войны» и «Царская Россия накануне революции». Там он, в частности, описывал свои посещения с императорской семьей Кремль в 1914 году:

«В зале св Владимира и святой сеням мы доходим до Красной лестницы, нижняя площадка, где происходит мостками, затянутыми в красный цвет, до Успенского собора. В то время, пока не появится император поднимается буря радостных криков по всему Кремлю, в котором квадратов теснится громадная толпа, с обнаженными головами. В то же время раздается звон колоколов Ивана Великого. Громовый звук громадного колокола господствует над этого шума. И вокруг — святая Москва, с тысячами церквей, дворцов, монастырей, с лазуревыми куполами, своими медными шпицами колоколен, с золотой главами, сверкает на солнце, как фантастический мираж».

РИА «Новости»

Награды добро российского императора Николая II (в центре) на Красной площади во время празднования 300-летия Дома Романовых, 1913 год

О поездке в «сердце русской земли» он пишет, что «только византийский двор знал зрелища, исполненные такого пышного, такого величественного великолепия».

Кстати, уже через три года отношения к императору и, в частности, к императрице, в Москве разительно изменилась: «в Москве очень раздражены против императрицы. В салоны, магазины, кафе открыто утверждает, что «немка» губит Россию и что ее нужно запереть замок, как сумасшедший. Об императоре не стесняются говорить, что он хорошо бы сделал, если б подумал о судьбе Павла I. (…) во всем мире постоянно крик возмущения.

Если король показался в настоящее время на Красной площади, его встретили бы свистками. А царицу разорвали бы на куски.

Великая княгиня, такая хорошая, сострадательная, чистая, остается больше выйти из своего монастыря. Труда обвинить его в том, что она морит народ голодом. Во всех классах общества, чувствуется дыхание революции».

Будем бомбить Кремль

Американский журналист, военный корреспондент, антимилитарист, социалист Джон Рид в августе 1917 года. уехала в Россию, а в 1919 году написал книгу «10 дней, которые потрясли мир».

Москву в 1917 году «сотрясали громадные стачки и локауты». «Советская артиллерия бомбардирует со Скобелевской площади городскую думу, комендатуру и гостиницу «Метрополь».

В Тверской и Никитской разворочена вся мостовая; булыжник используется при постройке окопов и баррикад.

Электрического освещения нет, телефон не работает; буржуазное население попряталось в подвалах. В последнем бюллетене сообщалось, что Военно-революционный комитет ультимативно потребовал от Комитета общественной безопасности немедленно освободить кремля, угрожая в противном случае бомбардировкой».

Мигранты из «матушки Москвы белокаменной» Петроград совместно ужасными, но не всегда подтверждавшимися слухами: «тысячи людей убиты, Тверская и Кузнецкий в пламени, Василия Блаженного превращен в дымящиеся развалины, Успенский собор рассыпается в прах, Спасские ворота кремля вот-вот обрушатся, дума сожжена дотла». Рейд с сопровождающими выехал в Москву, которую он называл «это Россия, какой она была в прошлом и будет в будущем», в отличие от искусственного, в основном, в центре города Петрограда».

H. Агапов/РИА «Новости»

Владимир Ильич Ленин произносит речь с Лобного места на Красной площади на открытии временного памятника Степану Разину, в 1919 году. 1 мая.

«В москве вокзал был совершенно пустой. (…) Характерная черточка: в общей сумятице, поднявшейся при завоевании города, победители позабыли о главном вокзале. Вокруг ни одного извозчика. Кстати, пройдя несколько кварталов, мы нашли, что искали. Смешно закутанный извозчик дремал на козлах своих узеньких санок. «Сколько до центра города?» Извозчик почесал в затылке.

«Вряд ли, барин, вы найдете номер в гостинице, — сказал он. — Но за сотню, так и быть, свезу…», До революции, это стоило всего два рубля!

Мы стали торговаться, но он только пожимал плечами. Больше пятидесяти рублей нам выторговать не удалось».

«Русские упиваются своим рабством»

Москвичи против петербуржцев, рабский менталитет и мигранты из Средней Азии. «Газета.Ru» продолжает цикл статей, посвященный воспоминаниям иностранцев… →

В отеле Риду предложили «очень удобные номера», но только с выбитыми стеклами — «Если господа не возражают против свежего воздуха». Поиск ночлега компания прошлась по Тверской и другим центральным улицам с «зияющими следами работы большевистской артиллерии» там, где были банки и крупные торговые дома. Как рассказала Риду один из советских работников, «когда нам удалось в точности установить, где юнкера и белогвардейцы, мы прямо палили по их чековым книжкам». Поселились они, наконец, «Национале»,

пообедали в «вегетарианской столовой с соблазнительным названием: «Я никого не ем». На стенах были развешаны портреты Толстого».

Поздно ночью Рейд и спутники были на Красной площади. «В темноте были смутно видны фантастические очертания ярко расписанных, витых и резных куполов Василия Блаженного, было заметно никаких признаков каких-либо нарушений. На одной стороне площади вздымались вверх темные башни и стены кремля. Высокие стены вспыхивали красные отблески невидимых огней». У подножия стены рабочие и солдаты рыли две огромные ямы — братские могилы «500 пролетариев, павших за революцию».

Рид нашел и похорон, который длился весь день до позднего вечера. «Похоронная процессия медленно подошел к могилам, и те, кто нес гробы, опустили их в яму. Многие из них были женщины — сильные, коренастые пролетарки. А за гробами шли другие женщины — молодые, убитые горем, или морщинистые старухи, кричавшие нечеловеческим криком. Многие из них бросались в могилу за своими сыновьями и мужьями и страшно вскрикивали, когда жалостливые руки удерживали их. Так любят друг друга бедняки».

Война миров

Английский фантаст-предсказатель Герберт Дж. Уэллс побывал в России три раза: в 1914, 1920 и 1934 году. О его второй поездки Уэллс в 1921 году. написал книгу «Россия во мгле». Вся его жизнь в Москве «было исковеркано очень раздражающей неразберихой».

В соответствии с капитала, писатель сопровождал матрос «элегантный серебряным чайничком, который, очевидно, украшал раньше чью-то прелестную комнату», совершенно не знавший города.

А договариваться по телефону о встречах Уэллса должен был американец, плохо владевший русским языком.

«Русские женщины очень падки на иностранцев»

Агрессивный макияж и кольца во рту, матерящиеся дети и идей в бане. «Газета.Ru» продолжает цикл статей, посвященный воспоминаниям… →

Уэллс отметил, что многие москвичи таскали с собой узлы, которые были набиты либо продуктовыми пайками, либо предметами, предназначаемыми для продажи или купленными на черном рынке. Русские всегда любили поторговать и поторговаться, добавляет он. «Всякая торговля сейчас называется «спекуляцией» и считается незаконной. Но небольшая торговля из-под пола продуктами и всякой всячиной в Москве происходит совершенно открыто, потому что это единственный способ побудить крестьян привозить продукты».

Десять тысяч крестов московских церквей все еще сверкают на солнце, пишет Уэллс. «Большевики или слишком заняты другими делами, или просто не обращать на них внимания. Специальное популярной является знаменитая часовня чудотворной Иверской божьей матери возле Спасских ворот; многие крестьянки, не сумевшие пробраться внутрь, целуют ее каменные стены. Как только перед ней на стене дома появится в рамке знаменитый ныне лозунг: «Религия — опиум для народа».

Действенность этой надписи, сделанной в начале революции, значительно снижается тем, что русский народ не умеет читать».

Wikimedia

Часовня Иверской Божией Матери, в 1926 году

До 1917 года на улицах Москвы и Петрограда «убийства и ограбления стали таким же обычным явлением, как автомобили трафика на улицах Лондона, с той разницей, что на них обращали еще меньше внимания». Да, знакомый американец по пути из России рассказывал, что ему «о часами валявшихся в канавах трупах, про которых занятые своими делами люди проходили так же, как проходят у нас мимо валяющегося на тротуаре дохлого котенка».

Когда день катастрофы остались позади, грабежи в Петрограде и Москве стали весьма малочисленны. «Бандитизм был поставлен к стенке в Москве весной 1918 года.

Мы заметили, что в особняках, где останавливаются гости правительства, и тому подобных местах все пронумеровано и внесено в инвентарные списки.

Где мы были разбросаны вещи — какой-то хрустальный стакан или фамильное серебро с гербами, неуместно выглядевшие в чужеродной обстановке, но большей частью это были вещи, обмененные их бывшими владельцами на продукты и другие предметы первой необходимости».

Но все это «жизнь в Москве, озаренной ярким октябрьским солнцем и украшенной золотом осенней листвы, показалась нам гораздо более оживленной и легкой, чем в Петрограде. На улицах — большое движение, сравнительно много извозчиков; здесь больше торгуют. Открытый рынок. Дома и мостовые — в лучшем состоянии. Правда, сохранилось много следов ожесточенных уличных боев начала 1918 года. Один из куполов нелепого собора Василия Блаженного, у самых ворот кремля, был разбит снарядом и все еще не отремонтирован. Трамваи, которые мы видели, перевозили не пассажиров, а продукты и топливо».

Ильич вместо икон

В начале 1925 года. хорватский писатель и публицист Мирослав Крлежа отправился в путешествие в Россию. Через год он опубликовал книгу «Путешествие в Россию». «С первого знакомства с Москвой, у меня осталось грустное впечатление. Это не было состояние невыразимой подавленности, которое толкает вас на поиск новых впечатлений, и не усталость после бессонной ночи, когда все люди кажутся страдальцами с зелеными физиономиями утопленников. Это было сочетание неприятных запахов и мрачного цвета, как чувство, лишенное любых материалов основы, скорее тончайшая паутинка души, трепещущая ветру реальности, чем сильное, ярко выраженное чувство.

Неизгладимое впечатление ему сделали Мавзолей Ленина. «Женщины и дети, старики и солдаты, нищие и дьяконы — все они стоят после дождя, ветра, ожидая своей очереди войти и поклониться покойному.

Ленин, желтый, набальзамированный, с рыжей бородкой, лежит в стеклянном гробу в обыкновенной рабочей блузе, стиснув кулак и, затаив в уголках губ ироническую сделать».

РИА «Новости»

Во-первых Мавзолей В. И. Ленина на Красной площади в Москве. 1930-х годов

Крлежа указано, что «вся динамика), все движение масс несут печать ирреального образа, который степени, символически является людям, как был им, Христос и Магомет. Ленин выглядывает из всех витрин, плакатов и знамен, он на экране кинематографа и пропаганды, его портреты — в трамваях, на стенах церквей и дворцов. Ленина, портреты, состоящую из подков и гвоздей, из свеч и других восковых изделий». В таком случае Христос, по словам Крлежи, советскими людьми, забыть о: «Русские дети сегодня ходят в церковь как в музей, и они разглядывают все эти святыни с ощущением дистанции, с которой мы, будучи детьми, наблюдали божков и прочий способ какого-нибудь бронзового века или центральноафриканской культуры.

Люди белый

В 1936 году Россию посетил французский писатель Андре Жид. Вернувшись на родину, писатель опубликовал книгу «Возвращение из СССР». «После Ленинграда хаотичность в Москве особенно заметно. Она даже подавляет и угнетает вас. Здания, за редкими исключениями, безобразны (и не только современные), не сочетаются друг с другом.

Я знаю, что Москва меняется, город растет. Свидетельства этого повсюду. Но я боюсь, что это делать начали плохо.

Строят, ломают, копают, сносят, перестраивают — и все это как бы случайно, без общей цели».

Зато «общий план» ясно видны в облике москвичей. «Летом почти все ходят в белом. Нигде результаты социального нивелирования не заметны до такой степени, как на московских улицах, — словно в бесклассовом обществе у всех одинаковые нужды. Одежда эксклюзивные однообразие. Без сомнения, то же самое обнаружилось бы и в умах, если бы это можно было увидеть».

«Московиты отказывают женщине в целомудрии»

За 2016 году посетил Москву 17,4 млн туристов. Конечно, несколько веков назад иностранцев в столицу приезжало куда меньше, но все более ценные были… →

Внимание Жида тянет очереди 200-300 человек, стоит от магазина до дома. Оказывается, что они стоят за подушки, о поступлении которых накануне было объявлено в газетах. Очередь выстроилась еще до открытия магазина. «Через несколько часов я зашел в магазин. Продираясь через толпу, я обошел магазин вдоль и поперек и сверху вниз. Товаров, за редким исключением, совсем не годные, можно даже подумать, что они специально изготавливаются по возможности непривлекательными, чтобы их можно было приобрести только не в нужде, а не потому, что они понравились. Очень хотелось бы привезти какие-нибудь сувениры друзьям, но все выглядит ужасно.

Люди в СССР, кажется, как правило, купить все, что им предложат, даже то, что мы на Западе показалось бы безобразным».

Досталось от Жида и характер москвичей: «Иностранец удивительным полная невозмутимость москвичей. Сказать «лень» — это, конечно, слишком много… «Стахановское движение» было прекрасным изобретением, чтобы встряхнуть народ от спячки (когда для этой цели был кнут). В стране, где рабочие привыкли работать, «стахановское движение» было бы не уместно». В качестве примера он приводит случай, как группа французских шахтеров, путешествующая по СССР, товарищески заменила на одной из шахт бригаду советских шахтеров и без напряжения, не подозревая даже об этом, выполнила стахановскую норму.

Иван Шагин/РИА «Новости»

Первомайская демонстрация трудящихся на Красной площади в Москве, 1935 год

Неожиданно тепло автор отзывается о нынешнем Парке Горького. «Ступив за ворота, вы сразу же оказываетесь в особом мире. Толпы молодежи, мужчин и женщин, во всем мире серьезность выражение спокойного достоинства. Ни малейшего намека на пошлость, глупый смех, вольную шутку, игривость или даже флирт». Судя по воспоминаниям Жида, программа развлечений в парке был очень богат: несколько мест за танец, отдельная — на любителя-акробатов, а опасные шипы страхует тренер.

«Вдоль большой аллеи, ведущей на площадку для настольных игр (где толпятся любители, которые, когда освободится столик), стенды с ребусами, шарадами и загадками. В углу парка, неподалеку от входа, к которому принадлежит парашютистов. Там это очень популярный вид спорта. Каждые две минуты с вершины сорокаметровой вышки прыгать из очереди поклонников парашютного спорта. Жесткий удар в землю — вы можете считать себя парашютистом. Люди спешат, ждут, выстраивается в очередь. Я уже не говорю о большом Зеленом театре, где другие спектакли собирается до двадцати тысяч зрителей», — пишет он.

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.